- Поздравляем с 60-летием! Здоровья Вам, новых вершин, проектов! В позапрошлом году Вы поднялись на пик Барунцзе (Гималаи, 7200 м), осенью были на Чо-Ойю. Но круглая дата позволяет подвести некоторые итоги. У Вас были практически все звания и заслуги, которые можно было завоевать в альпинизме СССР. Не говоря уж о том, что Вы 6-кратный чемпион СССР c 1979 по 1985 года. А на Западе альпинисты известны по тем вершинам, которые им покорились. Какие восхождения были для Вас самыми значительными, знаковыми?

Для меня таких восхождений было несколько, но я бы разделил их по эмоциональному впечатлению и по серьезности пройденного маршрута. Первый раз незабываемый эмоциональный подъем я ощутил еще третьеразрядником при зимнем восхождении на Маншук Маметовой. Там была просто тройка А , но на одной из веревок появилось ощущение, что меня остановить невозможно. Это было что-то вроде вдохновения: начинаешь идти и понимаешь, что можешь все! Второй раз такое же чувство охватило меня в 1979 году, когда мы делали первопрохождение Ягноба (Замин-Карор). Там после плит знаменитая рюмка , потом нависание - все очень круто. Помню, как переваливаю за отрицательную стенку, уже выполаживается… И тут приходит ощущение, что меня не остановить, что я могу пройти везде, любой маршрут. Состояние какой-то сверхвозможности!

По степени серьезности технической работы вспоминается Ерыдаг, 1981 год, маршрут через Зеркало . Эта стена в комплексе заставляет применять весь возможный технический арсенал. Там и камины, и расщелины, и нависания. И прошли мы маршрут практически без шлямбуров. Массу удовлетворения мне принес этот очень логичный и прямой маршрут!

- А в Вашем активе такие горы, как пик России по западной стене, пик Энгельса по северной стене, Дхаулагири по северной стене. Эти достижения запомнились чем-то кроме медалей и номинаций на Золотой Ледоруб ?

Маршрут на пик России уникален тоже по-своему. Там 1300 метров льда, склон 45-50 градусов. Когда я этот склон увидел и представил себя не нем, мне стало страшно. Ведь тогда техника передвижения по льду предусматривала рубку ступеней! Ясно было, что надо идти на передних зубьях, иначе не пройти. Но в то время в стране никто не ходил таких ледовых стен. Тогда, к примеру, Генри Барбер пролез по кулуару на Свободную Корею, но у него были совсем другие кошки, другая техника. Я стоял под стеной пика России и понимал, что меня как будто засасывает туда и уже нельзя отступить. Два года мы готовились к этому восхождению.

Примерно такой же воздействие в свое время оказала на меня стена Ахмади Дониш. В свое время команда Абалакова прошла маршрут по гребню этой горы и, взглянув на стену, вынесла вердикт о ее непроходимости! Когда мы прошли под стену, (кстати, мы были там первыми альпинистами), и я снизу посмотрел на нее, мне стало очень неуютно. Стена давила своей грандиозностью. Помню, что сначала я просто даже поворачивался спиной к ней. Но, постепенно стал привыкать к такому соседству и ощутил фантастическое состояние - состояние обреченности. Я понимал, что теперь вся моя дальнейшая жизнь возможна только после этой вершины. Пройти ее - просто необходимость. Моя дальнейшая жизнь может продолжаться только после того, как закончится восхождение по этой стене. Хочешь, не хочешь, боишься или не боишься, все это уже не имеет значения. Проблемы выбора уже не было. Была стена Ахмади Дониш.

- Ваши первые супер-маршруты, медали чемпионата СССР - все за стенные восхождения. А звание Снежного барса было заработано лишь в 1987 году. Не было тяги к высоте?

Тогда я о высотном альпинизме и не задумывался, можно сказать, что и не понимал высотного альпинизма, с пешими маршрутами по снегу и льду. Интересовали только технически сложные маршруты. У меня всегда одно восхождение предопределяло следующее. В 1977 году с А. Лебедихиным мы были в Америке, взошли на Мак-Кинли. Природа там, конечно, фантастическая, но маршрут запомнился только тяжелой работой. Зато позже американский скалолаз Чак Грогер сопровождал нас в поездке по северу штата Вашингтон, где мы втроем с Лешей Лебедихиным прошли маршрут на Либерти Белл, красивую скальную вершину в Северных Каскадах. Такая монолитная стена, маленькие трещины, карнизы. Всего 8-9 веревок лазания, но там был впечатляющий маршрут, хотя и был уже пройден. Чак, видя наши крючья и молотки ( закладки мы тогда еще в руках не держали и не знали как с ними работать), вызвался пройти первым одну веревку, навесив на себя кучу карабинов, лестниц, оттяжек. Все наше железо было оставлено внизу. Буквально проследив за его действиями на первой веревке, я начал, как обезьяна, копировать его действия при работе с закладками. Получилось. Так мы с Лешей освоили тогда новую технику, и этот опыт нам очень помог потом на Ягнобе, без этой американской школы сумасшедшую стену Замин-Карор нам было бы просто не пройти.

- Про советскую экспедицию 1982 года на Эверест написано уже много. Чем для Вас была эта экспедиция?

Да уже сказано и написано предостаточно. Я благодарен судьбе, что оказался в этой экспедиции. Это событие просто изменило мое отношение к жизни, после Эвереста я почувствовал себя уже другим человеком. Вообще-то, мне часто везло, но за эту вершину я отдельно благодарен судьбе.

- В вашем активе 5 из 7 высочайших гор семи континентов. Нет желания завершить так называемую программу 7 вершин , которую еще никто из россиян не выполнил (кроме сомнительного факта восхождения на 7 вершин Федором Конюховым)?

Такой программы, цели я себе никогда не ставил. Да у меня есть все вершины кроме высших точек Антарктиды и Австралии. Но мне это совсем безразлично. В Антарктиду как-то не тянет!

- Последние годы Вы проявили себя и как тренер, и как организатор масштабных проектов. Чего стоит хотя бы стена Макалу ( Золотой Ледоруб за 1997 год)! Можно немного пояснить о Вашем участии в сегодняшних планах Свердловской областной федерации альпинизма?

Два года назад я принял участие в разработке нового проекта по восхождениям наших альпинистов на труднейшие стены мира. Сейчас я понял, что нельзя навязывать свои идеи и свое понимание альпинизма окружающим, если ты сам не принимаешь участие в проекте. Человек может сделать большие дела, когда живет своей идеей и своим пониманием того, как ее осуществить. Когда тебя кто-то призывает следовать за ним, а ты сам не вдохновлен идеей, то ничего не получается. Когда я ставлю цель, когда я знаю точно, чего хочу - все обстоятельства выстраиваются в нужную последовательность, тебя как будто затягивает туда. У человека всегда есть шанс на великие дела, если четко знать, что тебе надо. Беда в том, что большинство людей живет, четко зная, что не надо…