В сущности это и песней то назвать нельзя, потому, что никто и никогда её не пел, не считая меня, конечно. Но и я пел её только своему сыну да племяннице. Да и не песню я сочинил, а просто новые слова на мотив известной песни про Безенги - Мессис-Кош , слышали, наверное, неоднократно: В Мессис-Коше два камня стоят, а на них имена, имена… Это горы поставили в ряд свой запрет - ледяная стена!

В тот год я впервые попал на Кавказ, в район альплагеря Узункол, ну привязалась ко мне эта песня. Я её постоянно напевал. А что? Звучит не плохо, как марш. Под неё шагалось на подходах легко, а вокруг мощными стенами горные вершины вздымаются. Есть, конечно, песня про Узункол, но она какая-то лиричная, не боевая, вокруг стенки, и в Безенгийской про стену поётся, вот, видимо, она ко мне и прицепилась.

На следующий день, после приезда в Узункол, повели нас отцы-командиры на экскурсию по району, вершины показать, на которые нам восходить придётся, да и для акклиматизации полезно. Иду я, песенку себе под нос напеваю, по сторонам поглядываю, названия вершин запоминаю, да маршруты которые на них есть. Тут меня старшие товарищи надоумили. Подойди, - говорят,- к командиру, спроси, где тут знаменитый Доллар? Ну, я сдуру подошёл и спросил. Здорово тогда Владимир Михайлович обиделся! Не доллар, - говорит мне в сердцах, - а Далар! Я только потом, когда ЕГО увидел, понял справедливый гнев Владимир Михалыча. Вот идиот, ЕЁ величество гору обозвал какой-то паршивой бумажкой, да ещё враждебного государства.

Я когда из-за поворота эту мощь увидел, сразу понял - это он, Далар! Вот это ГОРА! А всё, что вокруг, - это его слуги. В голове первые строчки сложились.

Мы идём, и встаёт в вышине
Исполином, избегнувшим кар,
В первозданной такой тишине,
Чёрным камнем красавец Далар!

Потом были восхождения на Доломиты - Центральный Доломит, Северный Доломит, Южный Доломит, и всюду мне виделся Далар, его чёрный монолит, устремлённый в небо.

Спустились вниз, в лагерь на отдых. Стали разрабатывать новые маршруты. Ко мне подошёл наш инструктор Валера Кузнецов.

- Слушай, Серёжа, ты вроде бы о Даларе мечтал? Не хочешь на него завтра сходить?

- Как завтра? Ведь завтра мы на Трапецию собрались?!

- Ну, на Трапецию другие пойдут, а вы с Однодворцевым быстренько на Далар по четвёрочке сбегаете.

- Ха-а, сбегаете! Это же - Далар!!!

- Ну, а чего? Вы ж с Андрюхой уже в двойке на четвёрки ходили, и не плохо, как мне говорят.

- Что, по четвёрке А? Когда выходить?

- Ну, по четвёрке А, Дима Кривко своих поведёт, а вы по 4Б, они вам, в случае чего, поддержкой будут. Выходите сегодня часов в пять-шесть и по холодку быстро под маршрут добежите. Андрюха уже пошёл описание изучать.

Далар! Вот оно - сбылась мечта идиота!

- Значит так, - сказал Однодворцев Андрюха, - гора идётся десять часов, во всяком случае первопроходцы её так ходили, поэтому берём еды по минимуму - ужин и завтрак, обед перетерпим, а к следующему ужину уже в лагере будем.

- Здорово, Андрюха! Гениально! Идём налегке!

Вышли по графику в шесть вечера. Зашли по-пути на кош, попросили айран. Сначала хозяин заявил, что айран, к сожалению, уже кончился, но узнав, что мы из Самары, а фляжка у нас под айран всего на литр, он поделился с нами тем айраном, который оставил для себя. Надо сказать, что самарцы в тот год были очень популярны у местных пастухов (ещё бы, ведь тогда человек 80-90 на сборах в том ущелье было, и постоянно у местных что-нибудь покупали).

Налил нам хозяин фляжку айрана с собой и на дорожку вынес кружку литровую. Только потом мы осознали, какой царский подарок нам сделал этот пастух.

Через полтора часа мы вышли на морену, прозванную в народе драконом , и нашему взгляду открылся величественный Далар. В голове вновь зазвучали строки:

Мы идём, и встаёт в вышине
Исполином, избегнувшим кар,
В первозданной такой тишине,
Чёрным камнем - красавец Далар!

Когда пришли на стоянки под Даларом, встретили там группу Димы Кривко, собирающуюся на Далар по 4А. За шутками-прибаутками незаметно прошёл вечер. Общий подъём назначили на 4.00 , выход на 5.00.

Уже расходились по палаткам, когда Дима вдруг сказал, указывая на гору.

- Смотрите на Далар, ничего вам не напоминает?

На фоне ночного неба вздымалась чёрная глыба.

- Как же вы не видите? Это же ладонь! Ладонь - подпирающая небо!

И точно ладонь, как же я сразу это не заметил?!

- Звёзды с неба хватает ладонь…

Нет не то!

- Держит небо большая ладонь…

Тоже не подходит. Тогда как же? С такими мыслями я и уснул.

В четыре утра сработал будильник, но общего подъёма не произошло, по палатке тарабанил дождь. Одного взгляда на небо было достаточно, чтобы понять, выход откладывается.

- Однодворцев, как там? - спросил Кривко, не вылезая из палатки.

- Облом! Всё вокруг затянуто, горы не видать!

- Предлагаю отложить выход на час!

- Согласен! Может даже стоит перенести выход и на два часа. Если даже в восемь выйдем, до темноты спуститься успеем.

- Тогда спим до шести, а там посмотрим.

И в шесть, и в восемь дождь не прекратился. В десять собрались в палатке Димы Кривко на совет.

- Что делать будем?

Ответ был однозначен, - Ждать!

Во время связи передали в базовый лагерь, что срок восхождения переносится на день. Руководство лагеря решение одобрило. Вылезли из палатки, вокруг немного просветлело. Стали видны подножия ближних гор.

- Смотрите, вершину Далара облако окутало и никуда не движется. Как будто легло и уснуло.

- Да уж, а вершины вокруг, как будто поклонились и к земле прижались, - добавил Максим Веденеев. Вот оно! Вот они строки!!

Будто бога, какого рука
Поднялась, чтоб держать небосклон.
Отдыхают на ней облака.
К ней вершины пришли на поклон!

Как мы не старались, но наши с Андрюшей продуктовые запасы закончились к вечеру, и оставалось только НЗ - полфляжки айрана и шесть сигарет. Нам показалось, что айран слишком густой и мы слегка разбавили его водой, выпили по чуть-чуть, и Андрей забрал у меня флягу. Спрятал её на чёрный день . Следующий день был чёрным , - опять шёл дождь со снегом. Связавшись по рации с базой, мы остались ещё на один день.

Не знаю, как бы мы прожили этот день без еды и на минимуме сигарет, скорее всего, свалили бы вниз, но нас удержал Дима Кривко, щедро поделившись с нами своими запасами. Правильнее будет сказать, включил нас в свою команду и поставил на довольствие. Весь день мы провели у Димы в палатке, слушая удивительные истории о том, что бывало .

Утро третьего дня нас не обрадовало. Дождь шёл в семь часов, и даже в девять утра он ещё накрапывал. Поняв, что ловить больше нечего, мы стали собираться вниз. И вот на десятичасовой связи, когда Андрей сообщил, что мы идём вниз, Кривко вдруг сказал:

- Посмотрите на Далар, он же зовёт нас в гости!

Вся гора открылась, на фоне чистого неба она возвышалась черным камнем, подсвечиваемая восходящим солнцем. Из рации прохрипело:

- Подтвердите ваше решение.

Однодворцев глянул на меня и решительно сказал:

- Мы идём на гору! СК до двенадцати ноль-ноль.

- Хорошо, - заскрипело в динамике, - идёте на гору, СК до двенадцати…

И вдруг сквозь скрип эфира прорвался знакомый голос Валеры Кузнецова:

- Молодцы, мужики! Мочите! Не пуха вам!!!

Мы даже не стали отвечать, так как резко занялись подготовкой рюкзаков к восхождению. Подошёл Дима Кривко.

- Ну что решились, идёте? Мы посовещались и тоже решили рвануть.

- Отлично! Значит, встретимся на вершине.

Дальше нас ждало незабываемое приключение.

Во-первых: на двенадцатичасовой связи Андрюха забыл на камне будильник, единственный наш хронометр, и дальше мы шли, ориентируясь в пространстве, но совершенно не ориентируясь во времени.

Во-вторых: я вспомнил всё, что мне говорили о спас-работах в двойке и об уколах внутримышечных и даже внутривенных , когда огромный чемодан , улетевший вниз, как мне показалось, унес с собой Андрюху.

В-третьих: я проклял всё и глухоту Андрюхи, и странность распространения звуковых волн в горных районах , когда висел на верёвке под карнизом и не мог выйти на него потому, что Андрей держал верёвку в натяг , думая, видимо, что я сорвался, и не коим образом не желал спустить меня хотя бы сантиметров на двадцать ниже. Верёвка попала в трещину, и меня прижало к скале. Все мои попытки выйти на карниз, заканчивались тем, что я, как бабочка о стекло, бился каской об этот выступ, терял силы и ничего не мог сделать.

Не знаю, как мне это удалось, но на карниз я всё же вышел, добрался до Однодворцева, упал на камни, отдышался и высказал всё, что думаю о глухих друзьях , ревностно выполняющих свой долг и о странностях эха в горах. Выслушав мои тирады, Однодворцев спокойно произнёс:

- Ну, надо было сказать, я бы верёвку выдал. А так…, я же не знаю, чего ты там её нагрузил и висишь.

Дальше на вершину шла тропа, верёвку можно было убирать. Так как у меня слов не было, остались одни лишь эмоции, пятнадцать минут до вершины мы шли молча. И вот он - заветный тур!

- Время?! Время?! - спрашивали мы друг друга, но увы, будильник остался где-то на полке, и во времени мы ориентировались только по солнцу, которое спряталось в сгустившихся облаках.

Достав рацию, Андрей стал выдавать информацию в эфир, - авось кто услышит, но эфир молчал. И вот через несколько минут тщетных усилий, когда Андрей уже собрался спрятать рацию в рюкзак, она вдруг ожила и произнесла голосом Кривко:

- Волга, Волга, я Самара два! Как меня слышите?

- Самара два, я Волга, слышу вас хорошо. Передавайте информацию.

- Нахожусь в двух верёвках под вершиной. Настроение отличное. Погода - не плохая!

- Вас понял, где Самара три?

От радости мы закричали разом:

- Волга, Волга, я Самара три! У нас всё хорошо! Мы на вершине!!!

- Вас понял Самара три. Начинайте спуск. Вам СК до восемнадцати ноль-ноль.

- Волга, Волга, говорит Самара три, - у нас часов нет, мы их потеряли, так что не знаем, сможем ли вовремя выйти на связь.

- Ладно, Самара три, будем прослушивать вас каждый час, а теперь СК.

- Понял СК! - сказал Однодворцев и отключил рацию.

- А давай Диму с группой дождёмся? - предложил я. - Им всего-то две верёвки осталось.

- Что ж, давай подождём. Спускаться вместе будем, всё веселее!

Мы прождали десять минут, потом ещё десять, допили остатки айрана из фляжки, выкурили последнюю сигарету. Прошло более 40 минут, а Димина группа не появилась.

- Всё! Больше ждать мы не можем. Надо спуск искать, непогода идёт!

Действительно, пока ждали Диму, всё вокруг затянуло тучами, резко похолодало, где-то загромыхало. Стало ясно, что мы совершили большую ошибку, прождав на вершине столько времени, упустив возможность спуститься по хорошей погоде.

Спусковая петля, по описанию, была на жандарме , поэтому мы сильно и не беспокоились. В ясную погоду жандарм нашёлся бы без труда, но на вершину село облако, накрыв нас непроглядным, водянистым туманом. Куда бы мы не шли везде натыкались на жандармы , но спусковой петли нигде не было.

Через двадцать или тридцать минут блужданий в тумане, а в тумане время идёт по-особому, Андрей поскользнулся и упал. Я тут же услышал его крик.

- Пет-ля-я-я!!!

Путь отступления был найден. Бросили дюльфер , который уходил вниз, в неизвестность.

- Давай, Серёга, первый, я тебя страхую, посмотришь, что там.

Через десять метров спуска я неожиданно вынырнул из молока на божий свет и тут же увидел вторую спусковую петлю, примерно там, где заканчивалась наша верёвка. Тут же сообщил об этом Андрею.

- Отлично! Их по описанию ещё две должно быть. - раздался из облака его глухой голос. Я глянул над собой и просто обалдел! Верёвка уходила от меня вверх и пропадала в облаке, из которого звучали слова. Вскоре из тумана вынырнули ноги, а потом появился и сам Андрей.

- Стой, Андрюха! Сейчас бы тебя сфотографировать, ты как Атлант, держащий небо…

- Мне бы с этого неба побыстрее свалить! А фоткаться внизу будем!

После, когда уже вышли на снег, на тропу и развязались, Андрюха вынул откуда-то бычок , закурил, блаженно щурясь, произнёс:

- Представляешь, жандармы - они как стража у вершины! Так и не хотели нас с тобой отпускать. Петля у жандарма… , а этих жандармов там… Но мы с тобой всё же ушли с неба!

На что я, вдруг неожиданно для самого себя, ответил:

И жандармы, как стража стоят,
Охраняя вершины покой.
Потому, что с неё, говорят,
Можно небо потрогать рукой!

- Это про что?

- Как про что , про наш Далар.

- Лихо у тебя получилось!

- Теперь главное не забыть.

- А мы их сейчас запишем. Карандаш с бумагой у меня есть.

Когда вышли на перемычку между Даларом и Кирпичом (ещё одна симпатичная гора), увидели две палатки, около которых прогуливался парень с голым торсом, в горнолыжных штанах. Я сбросил рюкзак и сел на него, а Андрюха, не останавливаясь, прямой наводкой направился к незнакомцу и, не говоря ни здрасте , ни до свидания выпалил: Закурить не будет? Тот тоже, ничего не говоря, молча достал из палатки пачку Беломора и протянул Андрюхе. Андрей вынул две папироски, вернул пачку и пошёл ко мне. Вдруг остановился, обернулся и пояснил:

- Я для друга… С утра не курили.

Парень молча кивнул головой. Понятно, чего ж не понять, люди весь день не курили, вот и пришли сюда покурить . Курили мы молча, наслаждаясь каждой затяжкой .

- А время не подскажите? - обратился Однодворцев к незнакомцу почему-то на вы , хотя до этого, мне казалось, он общался с ним на ты .

- Да, в общем-то, уже полдесятого.

И тут Андрей его озадачил:

- Полдесятого по-московски, или по-нашему?

- А-а чёрт его знает! На моих часах столько показывает…- и он задумчиво уставился на свои часы.

- Ладно, Серёга, надо вниз валить, скоро стемнеет, а со временем после разберёмся.

Внизу, на морене, где стояла наша палатка, уже сгущались сумерки, а здесь на перевале был ещё день. Мы спускались с перевала в одну сторону, а солнце продолжало свой спуск в противоположную. Спускаясь по снежно-ледовому склону, я периодически останавливался и оглядывался на перевал, на Далар, на пройденный нами путь. Я не мог не оглядываться, какая-то сила заставляла меня делать это. И вот в один момент перед нами открылась картина ! Закатное солнце окрасило небо в красные тона, как заревом пожара. И на этом алом фоне - чёрная громада Далара, как будто вырезанная из фотобумаги и наклеенная на полыхающее небо. Ни светотеней, ничего, лишь резкий чёрный силуэт на красном фоне! Больше я не оглядывался, но картина эта, даже спустя столько лет, стоит перед глазами. Тогда же, спустившись в лагерь, через два дня в своём блокноте я дописал:

Догорает заката огонь.
Он собой закрывает простор.
Как раскрытая чья-то ладонь,
В окруженье склонившихся гор.

Прошло много лет, после тех сборов, у меня не осталось ни одной фотографии, а может их и не было. Нет ни одной фотографии Далара. Блокнот, где записана была эта песня, давно поистрепался и пожелтел. Но конец этой истории случился совсем недавно, года три, а может четыре назад. Процесс написания песни был окончательно завершён. Не знаю почему, но мне песнь о Даларе, долгие годы казалась какой-то логически не завершённой, открытой. Чего-то не хватало в ней, как будто я забыл какой-то важный куплет. И вот как-то, сын и племянница, начитавшись каких-то книжек, пристали с вопросом: Правда ли, что боги, или бог, когда-то спускались на землю и общались с людьми? Что мог я им ответить? В памяти моей всплыл Далар, и наше паломничество к нему с Андрюхой Однодворцевым, и родились эти заключительные строки:

Если боги спускались с небес,
Неся людям божественный дар,
Это место находится здесь,
Где застыл, чёрным камнем Далар.

Ну, вот и вся история. Ничего в ней особенного нет. Осталась песня, которую я никому не пел, кроме своих детей и племянницы. Вот её полный текст.

Мы идём, и встаёт в вышине
Исполином - избегнувшим кар,
В непривычной такой тишине,
Чёрным камнем красавец Далар!

Будто бога, какого рука
Поднялась, чтоб держать небосклон,
Отдыхают на ней облака.
К ней вершины пришли на поклон.

И жандармы, как стража стоят,
Охраняя вершины покой,
Потому, что с неё, говорят,
Можно небо потрогать рукой!

Догорает заката огонь.
Он собой закрывает простор,
Как раскрытая чья-то ладонь,
В окруженье склонившихся гор.

Если боги спускались с небес,
Неся людям божественный дар,
Это место находится здесь,
Где застыл, чёрным камнем Далар!